Почему-то это было очень страшно – вот так взять и обратиться к старшекурснице с просьбой. К тому же, с Женевьевой Рэмси они никогда толком и не разговаривали, да и выглядела та обычно какой-то надменной и отстраненной. Как будто мыслями всегда была в своем Каире.

В Каире-то и было все дело. Если верить слухам, что ходили вокруг Рэмси, она была скорее не английской, а египетской волшебницей, которая оказалась в Хогвартсе едва ли не случайно и по ночам практикует какие-то особенно тайные ритуалы африканских жрецов. Гермиона, конечно, знала, что цена сплетням в их школе – ломаный кнат, но в том, что семикурсница и правда провела детство в Египте, сомнений не было. А раз так, то почему бы уже повзрослевшей Рэмси не интересоваться магией такой близкой для себя страны? Гермиона бы вот на ее месте точно интересовалась.

Ладно, попытка не пытка. Вздохнув, Гермиона поднялась с кресла и подошла к камину, где чаще всего можно было найти Женевьеву. Семикурсница что-то набрасывала на листке пергамента, и Гермиона в свете пляшущих язычков пламени рассмотрела значки-пиктограммы, из тех, что находили на стенах египетских гробниц. Ну, по крайней мере, в книжках о Древнем Египте, которые Грейнджер доводилось читать в детстве, изображали что-то очень похожее.

- Красиво получается. Ты что-то переводишь или просто рисуешь? - спросила Гермиона, нервно переступая с ноги на ногу, а потом поняла, что, если она не хочет еще минут тридцать вести неловкий светский разговор, лучше сразу переходить к делу. Даже если это будет выглядеть немножечко бестактно. – Знаешь, тут ребята говорят, что ты немного разбираешься в такой, знаешь, нетрадиционной, египетской магии, это правда?

Ну, в конце концов, возможно, и до седьмого курса докатилась слава о Гермионе как о девочке, которая интересуется очень странными вещами и любит совать свой нос в дела, которые ее не слишком-то и касаются.

Гермиона, в общем-то, привыкла, что ее вопросам обычно не рады. Даже преподаватели иногда смотрели настороженно, если «лучшая ученица курса» после урока, крадучись, подходила к ним и вкрадчиво интересовалась чем-нибудь, что явно выходило за рамки школьной программы. Нет, в девяти случаях из десяти это была обычная и очень похвальная природная любознательность, но всегда оставался шанс в итоге оказаться невольным соучастником какого-нибудь очередного происшествия с гриффиндорским трио. А такая перспектива вызывала у большинства людей куда меньше энтузиазма, чем можно было бы предположить.
Поэтому сдержанный ответ Женевьев Гермиона посчитала вполне доброжелательным и с энтузиазмом продолжила:

- Теоретически – это просто замечательно! Я как раз наткнулась на одну несколько сомнительную теорию и была бы признательна, если бы кто-то подсказал, насколько ей можно верить. Ее суть заключается в том, что создание связки «Атака»-«Защита» или же «Заклятье»-«Контрзаклятье» в рамках одной магической традиции не всегда продуктивно. И гораздо эффективнее против, условно говоря, британского заклинания использовать что-нибудь из арсенала магии других регионов. Якобы это связано с тем, что заклинания в разных культурах строятся по разным принципам, и, к примеру, атакующее заклятье из арсенала волшебника-европейца, способное пробить щиты соотечественника, может оказаться бесполезным против защиты, выставленной каким-нибудь ненецким шаманом, потому что она имеет совершенно другую… ну, скажем, конструкцию, другие слабые места.

В какой-то момент Гермиона поняла, что ее начинает немного заносить. Опыт подсказывал, что, когда она начинает говорить вот так, как будто пытается протараторить часовую лекцию в два раза быстрее, собеседник отключается уже предложении на пятом. Но эта идея и правда очень ее интересовала – и не только в теоретическом ключе, что бы она там ни заявила Рэмси в самом начале.

- Если честно, автор теории предпочитает говорить о разной природе магии в разных регионах, и вот это-то мне и кажется немного сомнительным. Конечно, никто еще не разобрался толком, откуда магия берется и что собой представляет, но, мне кажется, глупо считать, что где-нибудь на Аляске способность к волшебству имеет другой источник, чем в Британии. Но, с другой стороны, это ведь может быть как с речью. У всех людей примерно одинаковый речевой аппарат и способность воспроизводить одни и те же звуки, но языков в мире очень много и они очень разные. Нельзя с помощью немецкого договориться, например, с китайцем. То есть теоретически идея о разных магических системах с разными принципами работы не лишена смысла, и если перевести ее в практическую плоскость… - Гермиона спохватилась, что уже не объясняет, а просто излагает свои мысли вслух, и виновато посмотрела на Женевьев.

- Извини, я, наверное, слишком много говорю. В общем-то, я просто хотела уточнить: когда ты изучала египетскую магическую традицию, ты не сталкивалась с чем-то таким? Ну, например, чтобы дверь, зачарованная местным магом, не открывалась с помощью Алохоморы?

Слушать Женевьев было очень интересно. Она говорила взвешенно, иногда на секунду задумываясь, но главное – подробно объясняла, не пытаясь при этом все слишком упрощать. Гермиона вообще любила такое – найти человека, чем-то искренне увлеченного, и просто позволить ему говорить на любимую тему (если это, конечно, не квиддич, не дай Мерлин). Можно было узнать много нового – куда больше, чем из учебников.

Вот, например, ее очень удивило уверенное заявление Рэмси о том, что африканская магия – более продвинутая. Гермиона видела пару волшебников с африканского континента на финале чемпионата мира, и, если честно, они показались ей скорее архаичными обломками прошлых эпох, когда магия была неразрывно связана с напускной внешней экстравагантностью. Но, вполне возможно, она их просто недооценивала – для европейцев это вообще очень типично, в любом мире: что магическом, что маггловском.

Но как бы ни увлек Гермиону этот разговор, как бы ни зачаровала плавность линий, которые Женевьев выводила на столе, ее продолжала грызть тревога. Рэмси не раз упомянула о том, что египетская магия сложна и требует гораздо большего, чем просто взмах палочкой. Значит ли это, что она даже не бралась за практику, потому что школьнице это попросту не под силу? Или говорила так со знанием дела, исходя из собственного опыта?

Гермиона несмело присела на краешек кресла. Может быть, не стоит заводить разговор о своей просьбе? В конце концов, просто поговорить о чем-то настолько интересном – это уже редкая удача. Но, с другой стороны, она ведь не собиралась предлагать что-то запрещенное. Это же не занятия Темной магией, и нигде в правилах школы не указано, что пользоваться в Хогвартсе разрешено исключительно британскими заклинаниями.

- Это очень интересно, - кивнула она наконец. – Значит, ты согласна, есть шанс, что это могло бы сработать на практике? Понимаешь, я просто подумала… Насколько я знаю, в Египте большое внимание уделяют искусству изготовления амулетов. У нас артефактология – это сложное и редкое ремесло, часто балансирующее на грани темномагического, и для серьезных оберегов обычно берут дорогие вещи с историей – украшения, например. Но я читала, что в Египте все не совсем так, и помимо элитных, сложных амулетов, существуют технологии создания очень простых артефактов, чуть ли не из подручных материалов. У нас такие тоже есть, но это обычно всякий мусор, рассчитанный на слишком доверчивого покупателя, они работают через раз. А там, похоже, все иначе. И я задумалась… Ну, знаешь, можно ли создать такой самой? Ну, например, с базовой защитой от темной магии в основе или дающий возможность скрываться от магического поиска… Ты никогда не пробовала заниматься чем-то похожим?

Отредактировано Hermione Granger (13.02.20 23:07)

- Ты действительно смогла его сделать? – восхищение в голосе Гермионы было искренним и бескорыстным, даже несмотря на то, что это известие воскресило все ее надежды. Это же так здорово – уметь делать что-то вне школьной программы. Конечно, Грейнджер и сама успела попрактиковаться в вещах, которые ей по возрасту еще знать не полагалось, но она была твердо убеждена, что, если есть подробный рецепт и базовые знания по Зельям, сварить Оборотное зелье сможет любой, а с Протеевыми чарами ей вообще помогли. Вот Артефактология – это совсем другое, ее в Хогвартсе не изучали даже в виде спецкурса, и взять и с нуля достичь такого прогресса – это было действительно впечатляюще. К тому же, Женевьев обмолвилась, что это было пару лет назад, то есть она была тогда ровесницей Гермионы, - впору всерьез задуматься, на что она сама тратит свою жизнь.

Рэмси, впрочем, явно понимала, что все эти разговоры неспроста, и от прямого вопроса Гермиона отпираться не стала.

- Да. Понимаешь, мои родители… Они магглы. Сейчас неспокойные времена, а у них еще и дочка-волшебница… - она смущенно повела плечами. Грейнджер не знала, как Женевьев относится к новости о том, что Волдеморт вернулся, и верит ли она Гарри – семикурсница была слишком замкнутой, чтобы это можно было понять со стороны, - поэтому нагнетать не хотела. Но с тех пор, как отец Рона был ранен, тревожные мысли о собственных родителях не выходили у Гермионы из головы. Мистер Уизли был волшебником, причем опытным – не зря же он состоял в Ордене Феникса. И все равно едва избежал смерти. Конечно, ее родители вряд ли могли интересовать Волдеморта или кого-то из Пожирателей, но все-таки обстановка для магглов становилась все более опасной, а особенно для магглов, чья дочь посмела учиться в школе магии наравне с отпрысками чистокровных родов.
В общем, Гермионе определенно спалось бы лучше, если бы у родителей была хотя бы какая-то защита.

- Я просто подумала, что это не будет лишним. От прямого нападения, конечно, не убережет, но, может быть, поможет от какого-нибудь случайного контакта с темной магией, а это уже хорошо.

А то рассказывал мистер Уизли про всякие зачарованные сервизы и проклятые щипцы до сахара, которые подбрасывают магглам, – а ведь наверняка есть и другие безобидные с виду вещи, которые действуют куда страшнее, чем просто обливают кипятком или пытаются защемить нос.

- В общем, если бы ты смогла помочь мне сделать какие-нибудь амулеты для мамы и папы, было бы здорово. Не за просто так, конечно, - торопливо добавила Гермиона. – Что ты хочешь взамен?

Если бы Женевьев училась на ее курсе, Грейнджер уже бы морально готовилась к марафону «Делать чужую домашку целый месяц», но вот чего ждать от старшекурсницы, не представляла. Впрочем, всегда ведь можно просто расплатиться галлеонами. После Рождества Гермиона, конечно, немного поистратилась, но безопасность мамы и папы точно стоит того, чтобы до конца года забыть о походах в Хогсмид.

- Ванная старост? – Гермиона даже рассмеялась от облегчения. – Да, конечно, никаких проблем. Пароли меняют довольно часто, так что ты просто предупреди меня заранее, когда она тебе будет нужна, я скажу.

На самом деле из всех привилегий старост именно ванную легче всего было… скажем так, монетизировать. Спрос на одно из немногих мест в школе, где можно было побыть в одиночестве, оставался стабильным все полгода, что Грейнджер ходила со значком, а то, что старосты часто позволяли попасть туда и другим ученикам, секретом ни для кого не было. Сама Гермиона ужасно не любила, когда пароли от ванной превращались в разменную монету, и, если кто-то решался подойти к ней с подобной просьбой, категорически отказывала, ссылаясь на правила школы с максимально неодобряющим видом. Особенно это касалось хихикающих парочек со старших курсов – страшно представить, зачем им это все могло понадобиться и как после этого вообще использовать ванную по ее прямому назначению и не содрогаться от отвращения.

Женевьев, впрочем, на часть хихикающей парочки совсем не походила, а принципиальность Гермионы насчет правил школы всегда заканчивалась на том месте, где ее близким начинала грозить опасность, так что эта сделка была со всех сторон выгодной обеим и даже не слишком беспокоила тревожную совесть старосты пятого курса.

- А… когда ты сможешь уделить мне время? – спросила Грейнджер, радуясь, что все прошло так легко. – Мне нужно что-то подготовить, какие-то ингредиенты для ритуала, может быть? И что-то же надо взять основой для амулета…

В Хогвартсе можно было раздобыть много интересных вещей, но если им понадобится что-то совсем уж специфически египетское, то с ритуалом придется подождать, пока она не найдет все необходимое. Интересно, завозят ли всякие экзотические товары в лавки Косого переулка? И можно ли их заказать по каталогу?

Ну а еще – не потеряет ли Женевьев интерес ко всему этому, если подготовка затянется слишком долго?

- Прямо сейчас? – Гемиона растерянно оглядела гостиную, только теперь сообразив, что время совсем позднее и в комнате, кроме них, никого не осталось. – О… Да, конечно, я… я поищу.

Взбегая по лестнице к своей спальне, Грейнджер быстро перебирала в уме варианты. У нее было не так много немагических вещей с собой, тем более таких, что можно было бы постоянно носить в кармане и маме, и папе. Наверное, монетки подойдут лучше всего – у нее должны были заваляться какие-то маггловские деньги на дне чемодана, она же собиралась на этих каникулах поехать с родителями кататься на лыжах… Не сложилось. Если честно, за последние пару лет она проводит с семей ужасно мало времени. И мама наверняка очень расстроилась, что и это Рождество они встретили не вместе. Но разве можно было просто уехать отдыхать, когда в семье Рона такое? Или летом оставаться дома, когда зовут в самую гущу событий?..

Впрочем, надо смотреть правде в глаза: эти задуманные ею амулеты – еще и попытка договориться с собственной совестью и убедить себя, что она пока еще не самая ужасная в мире дочь.

Тихо, чтобы не потревожить соседок, Гермиона вытащила свой чемодан, под стопкой аккуратно сложенных вещей нашла свой маггловский кошелек и вытрясла на ладонь две монетки в пять центов. Главное, чтобы родители не держали их вместе с другими деньгами, а то легко можно отдать вместе с пригоршней мелочи за утреннюю газету. Наверное, стоит проделать в них отверстия и предложить маме и папе носить их на шее. Под медицинскими халатами дантистов такое сомнительное украшение все равно никто не разглядит.

Когда Гермиона вернулась в гостиную, Женевьев уже ждала ее. Грейнджер зачарованно разглядывала россыпь инструментов для ритуала на столе. Особенно ее привлекли порошок и перо – в неярком свете камина Гермиона никак не могла разобрать, чье оно, но, конечно, ни за что не решилась бы взять в руки, чтобы рассмотреть поближе.

- Вот, я подумала, монеты будут меньше всего привлекать внимание, -  она протянула семикурснице пятицентовики и спросила: - Что мне нужно будет делать?

В принципе, Гермиона была готова к ответу «Сидеть тихо и не мешать», но все-таки лично поучаствовать в самом настоящем египетском ритуале – это было бы очень захватывающе. И познавательно, конечно.

Гермиона была слишком увлечена происходящим, чтобы обратить внимание на появление непрошеных зрителей - а не то бы, конечно, отправила малышей обратно в спальню. Ловя себя на мысли, что рука автоматически тянется к несуществующим перу и пергаменту для записей, она слушала объяснение Женевьев как условие занимательной теоретической задачки. Даже то и дело звучавшие имена богов не смущали Гермиону, слишком рациональную, чтобы верить в их существование. В конце концов, Женевьев сама говорила, что египетская магия насквозь религиозная, как, наверное, бывает во всех древних культурах. Да и какое имеет значение, что представляет собой та же словесная формула - латинское выражение или воззвание к богу мудрости - если она работает?

Грейнджер могла бы и дальше чувствовать себя скорее исследователем, наблюдающим со стороны, чем непосредственным участником процесса, если бы Женевьев не вернула ее к суровой реальности, вдруг упомянув о том, что в ритуале нужна будет ее, Гермионы, кровь.

— Моя… что?.. — севшим голосом переспросила Гермиона, вскидывая голову.

Рэмси смотрела на неё спокойно и даже как-то отстраненно. В словах старшекурсницы не было ни насмешки, ни вызова, ни даже жадного волнения человека, который хочет попробовать что-то запрещённое. Она просто информировала Гермиону о том, что это необходимо.

Но ведь ритуалы на крови - это тёмная магия! А от тёмной магии ничего хорошего ждать не приходится, Гермиона была точно в этом уверена. Хотя, так ли уж "точно"? Она вдруг вспомнила, как Виктор рассказывал ей о Дурмстранге, где учат работать с колдовством любого толка. Потому что, объяснял он, редкое волшебство плохо по своей сути, чаще всего это лишь инструмент, и только от волшебника, применяющего его, зависит, послужит оно во зло или во благо. Эти утверждение казались Гермионе сомнительными - непростительные заклятья, к примеру, ничем нельзя оправдать, а по-настоящему темный маг никогда не вызовет патронуса, но все же теперь, когда был шанс помочь близким, слова Виктора уже не казались лишенными смысла.

Да и, в конце концов, это ведь другая традиция, правильно? Совсем не обязательно переносить на неё британские… предрассудки.

— Хорошо, я готова, - кивнула Гермиона наконец, берясь за перо. Она резким движением кольнула им палец, морщась даже не от самого укола, а от мерзкого холодка, пробежавшего по спине от осознания того, на какую дорогу она ступает. Поглядывая на развернутый папирус, гриффиндорка аккуратно вывела иероглиф на монетах и резко втянула в себя воздух, когда увидела, что кровь неестественно быстро впитывается в металл, оставляя после себя тлеющий след. Не позволяя себе остановиться, Гермиона зажала пятицентовики в ладони и присыпала сверху порошком, будто загипнотизированная голосом Женевьев, нараспев читающей странные, ни на что не похожие слова древнего заклятья. Подхватив последнюю фразу, Гермиона повторила ее, стараясь не ошибиться, не запутаться в сложных горловых звуках, а потом набрала в грудь побольше воздуха и сдула порошок в огонь.

Пламя взвилось вверх, язычки заплясали в отчаянном хороводе, и в гостиной вдруг стало светло, будто разом зажгли все факелы. В этом свете Гермиона смогла рассмотреть на монетках тонкий, будто обугленный след – тот самый рисунок, что она выводила собственной кровью.

- Так и должно быть? – она протянула ладонь с кругляшами Женевьев, не уверенная, впрочем, что в снова воцарившемся полумраке можно будет рассмотреть едва заметные линии.

Отредактировано Hermione Granger (03.05.20 13:42)

Чересчур погрузившись в только что проведенный ритуал, Гермиона даже не сразу поняла, что писк со стороны спальни и звук стремительно удаляющихся шагов ей не померещился. А потом, поняв, что он означает, расстроенно потерла переносицу.

- Что там, младшекурсники? – расстроенно спросила она Женевьев. – И вот как мне им теперь объяснять, что после отбоя надо оставаться в спальнях? С личным примером у меня как-то совсем нехорошо.

Иногда Гермиона всерьез думала, что ее зря назначили старостой. Парвати, например, справилась бы гораздо лучше – она и учится хорошо, и правил, насколько знала Грейнджер, не нарушает. А сейчас вообще спокойно спит в своей постели, вместо того, чтобы практиковать экзотические ритуалы в общей гостиной.

- Знаешь… - Гермиона помедлила, прислушиваясь к себе. – Как выжатый лимон, если честно, - она устало откинулась на спинку кресла. Ей и правда было нехорошо – как будто выкачали все силы. И почему-то очень хотелось большую кружку сладкого чая – даже с учетом, что обычно Гермиона не клала туда сахар. Только обязательно теплого, не горячего: хоть огонь в камине снова едва горел, чувство обжигающего жара осталось – как будто разливалось по крови, от груди и до самых кончиков пальцев. – Но, если получилось, оно того стоило. Получилось, как ты думаешь?

Может, это еще не все и нужно провести какие-то дополнительные манипуляции, чтобы амулеты заработали. Грейнджер надеялась, что если даже и так, то они окажутся не очень сложными и не потребуют серьезной сосредоточенности. Но, с другой стороны, когда она решалась на это, знала ведь, что легко не будет.

Отредактировано Hermione Granger (03.05.20 14:29)