Это был тяжелый день, и Гермиона обрадовалась, что, поднявшись раньше обычного в спальню, не застала там Парвати и Лаванду. Мерлин свидетель, она не готова была еще и с ними обсуждать сегодняшнюю прессу и вообще малодушно планировала к приходу соседок притвориться спящей.
Со всеми новостями с передовиц газет Гарри и его друзей исправно знакомили слизеринцы, но этот выпуск дошел бы до их стола даже без недоброжелателей мистера Поттера: фанаткам Крама и людям, которых бесила лично Гермиона, явно не терпелось взглянуть на их лица.
Насколько Гермиона могла судить, их с Гарри лица после прочтения выражали скорее недоумение. Она сама, например, никак не могла до конца осознать, что все, здесь написанное, было о ней. Гермиона Грейнджер – разбивательница мужских сердец, коварная соблазнительница и вообще la femme fatale всея Хогвартса. Все что угодно могла она предположить услышать в свой адрес, но только не это. Кто вообще, зная ее, мог поверить в подобную чушь? Хорошо, конечно, что ее родители не читают магическую прессу, а то не миновать ей серьезного разговора с мамой.
Друзья, к счастью, отнеслись к этой статье так, как она того заслуживала: Гарри не стал, к примеру, шарахаться от Гермионы или пытаться всячески ее избегать, и даже Рон, которого в последнее время вообще можно было чем угодно вывести из себя, повел себя на удивление адекватно, так что после прочтения они просто выбросили эту макулатуру и, обмениваясь шутками, пошли на уроки. Гермиону, правда, немного беспокоило, как ко всему этому может отнестись Крам, которого в статье между делом выставляли кем-то вроде доверчивого олуха-иностранца, но, во-первых, она надеялась, что его английского все же пока недостаточно, чтобы понять все тонкости, а во-вторых, как-то, когда Гермиона рассказывала ему еще о первых лживых материалах о Гарри, Виктор объяснил ей, что СМИ всегда будут высасывать из пальца новости о знаменитостях. По его словам, в Болгарии за спортивный сезон таблоиды могли трижды обручить его с девушками, которых он едва знал, несколько раз уложить в больницу с тяжелой болезнью, а порой даже обвинить в нарушении закона. Лучше всего, по словам Крама, было просто никак не реагировать на очередную сенсацию – все равно завтра на смену ей придет следующая, и о тебе забудут.
Весь день Гермиона очень старалась следовать этому мудрому совету и никак не реагировать на летящие со всех сторон подколки, но к вечеру все же сдалась. Скрывшись в спальне, поглаживая Живоглота, разлегшегося у нее на коленях, она развернула книгу и попыталась хоть немного отвлечься, но, когда в комнату без стука ворвалось стремительное рыжее пламя, вдруг поняла, что совсем забыла о еще одном человеке, кого могла задеть эта чертова статья.
- Джинни… - неуверенно начала Гермиона, потирая царапину, оставшуюся на ноге после того, как испуганный Живоглот сорвался с ее колен и сиганул под кровать. Вид у младшей Уизли был такой, что кота можно было понять и простить. – Ты что?..
Этого определенно было мало, чтобы направить разговор в конструктивное русло, поэтому Гермиона откашлялась, села прямее и сказала как можно спокойнее:
- Все, что здесь написано – вранье.
И осеклась. Потому что, если уж быть честной, то не совсем все. В мерзкой статейке правдивые факты так ловко мешались с вымыслом, что все переворачивалось с ног на голову. Вот, например, описывалось, как во время второго испытания Гермиона, уже спасенная Крамом, была на берегу прямо сама не своя. Ну так, на секундочку, она только что узнала, что оба (оба!) ее лучших друга все еще на дне озера, а к тому моменту, как Гермиона вчера ночью оставила Гарри в библиотеке, он еще не нашел способа дышать под водой. И пусть Виктор сколько угодно рассказывает, что Гарри отрастил себе отличные жабры, она точно не собиралась успокаиваться, пока не увидит обоих – его и Рона – на берегу целыми и невредимыми. Что в этом странного-то?
Но вместе с туманными комментариями журналистки и фотографией, на которой Гермиона обнимала Гарри после успешного окончания второго испытания, да еще если вспомнить, что она действительно давала Джинни совет обратить внимание на других парней… Господи, это и правда выглядело ужасно. И Гермиона не видела, как тут можно оправдаться, если только не взывать к здравому смыслу и не утверждать очевидное:
- У нас с Гарри ничего нет, это просто абсурд, Джинни, ну сама подумай!

- Целовать? – не веря своим ушам сдавленным голосом переспросила Гермиона. – Гарри?!

Нет, она определенно не могла поверить в то, что это происходит с ней на самом деле. И к таким разговорам оказалась совершенно, абсолютно не готова. Гермиона почувствовала, как на нее неотвратимо накатывает что-то вроде легкой паники. Ее рациональный мозг перебирал очевидные факты: что они с Гарри друзья, что он ей почти как брат, что она знает его с одиннадцати лет, - и безжалостно отбрасывал их, признавая никуда не годными для того, чтобы переубедить влюбленную и отчаянно ревнующую девушку, видящую в ней ни много ни мало - главного врага.

Но молчать было еще хуже, поэтому Гермиона предприняла новую попытку вразумить подругу:

- Конечно, переживала! Они оба – мои друзья и так долго не показывались из-под воды, что там любой бы заволновался. Ну и да, я обняла Гарри, когда поздравляла – по-дружески. Что здесь такого? Почему какая-то газетенка так на тебя повлияла, Джинни? Ты же знаешь, что это не первая их ложь про Гарри, почему ты веришь им, а не мне? Мы ведь подруги.

В последних словах Гермионы невольно прозвучала обида, но она постаралась поскорее с ней справиться. Все-таки было очевидно, что за всей яростью Джинни, ее злыми и язвительными словами скрывается настоящая боль двойного предательства, и у Гермионы сердце разрывалось при мысли, что та должна была переживать, думая, что ее доверие так подло обманули.

- Джинни, ну правда, - в отчаянии воскликнула она. – Между мной и Гарри ничего нет, я клянусь тебе. Он просто мой друг, и он относится ко мне ровно так же – как к другу. Он и я вместе – это абсурд, это совершенно невозможно, что бы там ни писали в этой дурацкой статье, - в сердцах Гермиона смахнула смятую газету на пол, и та приземлилась у самой кровати. Из-под покрывала высунулся рыжий нос Живоглота, кот презрительно чихнул и ударил лапой по смятой странице, на которой белым пятном выделялось ее собственное искаженное тревогой лицо.

- Так вот кем ты меня считаешь?! - задохнулась от возмущения Гермиона, даже не замечая, как сама повышает голос. Имя Рона, внезапно возникшее посреди этого и без того непростого разговора, подействовало на нее как звонкая пощечина и напрочь смело все остатки хладнокровия, с которыми Гермиона расставаться вовсе не собиралась. Но слова Джинни были настолько несправедливыми, так точно били просто по каждому больному месту, что захлестнувшие Гермиону горечь и обида на секунду заслонили собой все остальное.
- А тебе не приходило в голову,  - не менее язвительно огрызнулась она, - что в том-то и дело? И это как раз потому, что к Гарри я отношусь только как к другу, а Рон...
Так, стоп!
Стоп-стоп-стоп.
Хватит.
Гермиона глубоко втянула в себя воздух. Ее собственные слова, взмывшие к потолку спальни, замерли там на мгновение, а потом будто рухнули на нее стофунтовым прессом.
- А знаешь, - устало выдавила она, раздраженно потирая переносицу. - Думай что хочешь. Ты все равно меня не слышишь.
Гермиона отступила на несколько шагов и отвернулась к окну, стараясь взять себя в руки. В эту минуту она ненавидела газеты, Турнир, школу, а больше всего - себя.

В комнате повисла тишина, и Гермиона с тоской подумала, что ссора, похоже, поставлена на паузу. Не то чтобы это ее очень обрадовало, скажем прямо. Просто удивительно, как люди умеют игнорировать все разумные доводы, но зато стоит один раз сказать лишнего - и это никак нельзя обойти вниманием.

- Кажется, - холодно заметила она, все еще не глядя на Джинни, - минуту назад ты была уверена,  что я без ума от Гарри. И Виктора Крама. И, конечно, Диггори. Я же... как там было?.. - она махнула головой в сторону валяющейся на полу газеты, - "юная, но очень амбициозная девушка-маггла".

В любой другой ситуации Гермиона не стала бы дальше провоцировать скандал. В любой другой ситуации она бы уже извинилась за свою вспышку и воспользовалась бы затишьем, чтобы уладить конфликт. Но в данном случае это означало бы, что придется прямо отвечать на вопрос Джинни, чудовищный, между прочим, вопрос, а это было ну просто невозможно. Гермиона вообще не хотела это обсуждать. Никогда. И ни с кем. Но если бы у нее был список людей, с кем она не хотела бы обсуждать это особенно, то Джинни, может, и не заняла бы в нем лидирующие строчки, но точно вошла бы в топ-10.

Отредактировано Hermione Granger (22.10.19 17:38)

- Что? – удивленно переспросила Гермиона, даже забыв, что они здесь, кажется, ссорились, а потом, не выдержав, рассмеялась. – Ох, Джинни, ну ты даешь!
Отлепившись наконец от окна, она подошла к кровати, села на краешек и хлопнула ладонью рядом:
- Садись. Расскажу, как все было на самом деле.
Живоглот, воспринявший движение хозяйки на свой счет, тяжело взобрался на кровать, оставляя на покрывале длинные затяжки, а потом довольно плюхнулся рядом. Гермиона рассеянно погладила кота по животу и начала объяснять тоном, каким могла бы рассказывать какое-нибудь правило из Трансфигурации.
- Ну, во-первых, я и правда обняла тогда Гарри без задней мысли. Я очень волнуюсь за него, Джинни. На этом турнире погибали люди, а его имя как-то само появилось в Кубке, и считай меня параноиком, но я действительно на каждом задании жду какой-нибудь подвох. Да, я беспокоюсь за него и рада была видеть его целым и невредимым, но это не значит, что между нами есть что-то, кроме дружбы, честно. Я даже не подумала тогда, что это можно как-то неправильно понять, на самом-то деле. Но если тебе подобное неприятно, обещаю, я больше не буду. По правде говоря, - Гермиона невесело усмехнулась, - после этой статьи я, видимо, вообще буду держаться от него на расстоянии метра и называть исключительно «мистером Поттером», чтобы газетчики опять что-нибудь не подумали. Это раз.
Гермиона помолчала секунду, обдумывая свои следующие слова, но потом решила, что в принципе терять уже нечего, да и будет лучше, если она сама все расскажет, чем позволит Джинни додумывать детали самостоятельно.
- Второе. Нет, конечно я не планировала заставлять этим Рона ревновать. Для начала хотя бы потому, что стравливать лучших друзей – это как-то совсем неправильно. Но главная и очевидная причина в том, что Рону в принципе меня ревновать не с чего. Ну, мы же все знаем, что ему нравятся девчонки вроде Флер Делакур – длинноногие хрупкие блондинки, желательно с каплей крови вейл. Не то чтобы его можно было за это осуждать, - Гермиона пожала плечами, - но факт есть факт. 
- С Виктором и балом все было чуть сложнее, конечно, - созналась она. – То есть да, не могу отрицать, что я была обижена. И немного злилась. Но согласилась я скорее для того, чтобы что-то доказать… Себе, наверное, в первую очередь. Ну и еще мне было немного неловко отказывать: все-таки он наш гость, да и, по правде говоря, в общении с девушками довольно застенчивый, у меня прямо язык не повернулся сказать нет… - Гермиона вздохнула и закрыла лицо руками: - Если честно, дурацкая была идея, и сейчас это все так затянулось и стало только хуже… Знаешь, наверное, я тогда, в Хогсмиде, дала тебе плохой совет. Ничего хорошего не получается, если начинаешь встречаться с «просто милым парнем». Все время чувствуешь, что ты врешь, вот и все, и это так себе ощущение.
Впрочем, она не очень хотела вмешивать сюда еще и то непонятное нечто, что происходило у нее с дурмстранговцем, поэтому Гермиона быстро сменила тему, фыркнув:
- Но если эта история с Крамом как-то помогла вашей семье, я рада. Хотя, честно говоря, если уж говорить о ревности, то, не сомневаюсь, Рон ревновал не меня, а Виктора. Наверняка, если бы было можно, он бы сам пригласил его на бал. И они отлично провели бы время, обсуждая бесконечный квиддич. Но увы, кумир подвел его, выбрав танцы и девчонку.

Гермиона с радостью отметила, что лицо Джинни светлеет, а из взгляда пропадает недоверие. Все-таки это была ее единственная подруга здесь, в Хогвартсе, и было бы ужасно потерять ее вот так. Да и выговориться наконец оказалось гораздо легче, чем она себе представляла. Есть все-таки определенные минусы, когда дружишь с мальчишками: личные дела с ними особенно не пообсуждаешь, и когда все это копится в тебе – приятного мало.

-Ну, я не именно про Флер говорю, - миролюбиво улыбнулась Гермиона, решив, что вместе с Джинни посмеиваться над Роном за глаза будет по отношению к нему немного нечестно. – А про типаж. Не удивлюсь, если через пару лет твой брат будет прогуливаться по школе под ручку с какой-нибудь, ну, знаешь, расфуфыренной блондинкой. Ну а насчет Крама… Я легко бы их познакомила, если бы он не вел себя как дурак.

Внезапное признание Джинни о том, что она успела воспользоваться ее советом, Гермиону удивило. Она, конечно, приглядывала издалека за младшей Уизли на балу, но больше в начале – потом, если честно, отвлеклась и появление Корнера пропустила. О Майкле Гермиона знала немного – например, что он неплохо преуспевал по ряду предметов, а для Грейнджер этого иногда было достаточно, чтобы посчитать человека не безнадежным.

- Ого! Это очень здорово! – с воодушевлением сказала она, как будто забыв о тех выводах, к которым пришла с Крамом. В конце концов, не обязательно у Джинни все будет так же. Тем более, им-то с Майклом обоим нравится квиддич… - Обещаю, я поберегу психику Рона и ничего ему не скажу, хотя, если честно, ты не сможешь скрывать это вечно, рано или поздно или он, или близнецы вас застукают. А взамен – посерьезнев, сказала она, – давай договоримся, что этого разговора никогда не было, ладно? Ну, кроме части про Корнера, конечно, я жажду узнать подробности.

Джинни сияла. Глядя на то, как младшая Уизли, смущаясь, рассказывала о своих встречах с Майклом Корнером, было сложно поверить, что еще полчаса назад она отчаянно ревновала совсем к другому парню. Но Гермионе казалось, что она понимает, в чем дело. Последние годы Джинни проводила в состоянии томительной неразделенной влюбленности, с тоской поглядывая на мальчика, который был так занят борьбой со вселенским злом, что вряд ли толком и смотрел-то в ее сторону. И такая ситуация способна до основания разрушить самооценку любой девушки. Ну а когда появляется какой-нибудь условно симпатичный Майкл, который делится с тобой мантией, внимательно слушает все, что ты говоришь, а то еще и комплименты раздает… Ну, иногда этого вполне достаточно, чтобы осознать простую вещь: если на тебя не смотрит один конкретный парень, это еще не значит, что не посмотрят и все остальные. Гермиона улыбнулась, вспоминая, как смущалась Джинни перед Святочным балом, рассказывая, что Невилл назвал ее красавицей. Возможно, еще пару таких посиделок на трибунах, и этот факт перестанет подругу так удивлять.
- А почему ты говоришь, что выяснять будет нечего? Вы что, совершенно случайно сталкивались в библиотеке и на поле? – уточнила Гермиона, пряча улыбку. – Или все-таки это можно назвать свиданием, и вы не только о квиддиче там болтали? Просто, знаешь, не думаю, что ты просила бы меня не говорить ничего Рону, если бы вы с Майклом просто вместе делали домашку, например.
Вот, кстати, была в этом определенная проблема. Гермиона, конечно, тоже считала, что братьям Джинни совершенно необязательно знать о том, как и с кем она проводит свободное время. А вот Гарри – очень даже стоило бы. Но как рассказать ему, не выдав подругу Рону, а главное, чтобы это выглядело достаточно ненавязчиво?..
Можно было надеяться, конечно, что Гарри узнает обо всем сам, но великий Мерлин, в некоторых вопросах ее друг был настолько слеп, что совершенно непонятно, зачем ему вообще очки, раз они совершенно не помогают!

Услышав про омелу, Гермиона бросила на подругу изумленно-заинтересованный взгляд, но быстро отвела глаза. Она совершенно не представляла, как нужно правильно реагировать на сообщения о первых поцелуях подруг. Наблюдения за соседками подсказывали, что в таких случаях надо выдавать восторженное "Оооо!", но Гермиона не была уверена, что ее горло вообще в состоянии воспроизвести подобный звук. Хотя, конечно, "Оооо!" было бы куда уместнее, чем то, что Гермионе и правда хотелось спросить.

-И... как тебе? - неуверенно уточнила она, со всей ужасающей ясностью осознавая нелепость этого вопроса.

Но, если честно, по собственному опыту Гермиона могла бы сказать, что значение поцелуев страшно переценено. Это совершенно точно не меняет твой мир, не возносит на небеса и не делает другим человеком. Но это шло в такой разрез со всеми свидетельствами мировой культуры, что Гермиона справедливо заподозрила, что проблема наверняка в ней самой. Однако для точного ответа ей определенно не хватало данных о еще чьем-то опыте, и Джинни была, если подумать, единственным доступным ей источником.

Отредактировано Hermione Granger (25.10.19 13:52)

Услышав ответ, Гермиона сначала рассеянно кивнула. Она не ожидала, что Джинни опишет что-то, довольно похожее на ее собственные переживания, за исключением того, конечно, что Виктор не тащил ее в людные места. Но, в конце концов, он года на три старше Корнера, так что это и неудивительно. Удивительно другое. Если проблема все-таки не в ней лично, то… То откуда вот это все? Книжки, стихи, фильмы, песни… Хихиканье ее соседок по комнате, в конце-то концов! Какой-то огромный вселенский самообман, не иначе.

- Наверное, это нормально, - задумчиво произнесла она. – Что не почувствовала. Срабатывает эффект завышенных ожиданий, думаешь, что захватит дух или что-то такое, а все оказывается куда проще.

Это было, если подумать, немного грустно. Но еще и успокаивало. У Гермионы были серьезные опасения, что все эти штуки с любовью и отношениями могут серьезно повлиять на ее способность рассуждать здраво, но, похоже, этот волк не так страшен, как о нем рассказывают.

- Ты так говоришь, как будто много вариантов, - хмыкнула Гермиона, слегка, впрочем, краснея. – Ну… Да, Виктор как-то поцеловал меня. Это был, правда, не день святого Валентина, и в качестве оправдания не было омелы, но в целом было довольно… мило. Наверное. Я вообще не очень об этом распространяюсь, потому что… Ну, ты понимаешь, - Гермиона носком ботинка тронула газету.