Уже привычные за многие годы приемы внезапно оказываются чём-то новым и до невозможности смущающим. Ей бы и хотелось вести себя как обычно, холодно смотреть на гостей сквозь полуопущенные ресницы, да изредка вести светские беседы. Но пальцы вновь переплетаются с чужими, и она чувствует, как к щекам в который уж раз предательски приливает кровь. А уж когда он опускается, чтобы поправить слабую застёжку на ее обуви... В тот момент в глазах и вовсе почти что плещется самая настоящая паника.

Кажется, она никогда к этому не привыкнет.

— Вполне, — прочистив горло, как можно спокойнее отвечает Гринграсс, внутренне, правда, содрогнувшись от горячего дыхания у самого уха. — Кажется, родители сегодня планировали обсудить потенциальную помолвку Астории. Ну а остальным уж тем более интереснее поговорить о последних новостях, чем следить за нами.

И поэтому она не сомневается, незаметно повторяя его шаги и вскоре покидая вычурно украшенный зал. Пусть и спокойно выдыхает только в тот момент, когда позади закрывается тяжелая дверь. Однако на этом слизеринка не останавливается, ненавязчиво направляя Эдриана дальше по коридору, пока перед ними не раскидывается широкая лестница, ведущая на верхние этажи.

— Подождешь меня здесь? Я недолго: сменю туфли и вернусь, — и мягко сжимает его ладонь, зная, что на большее пока точно не осмелится.

По поводу новостей о помолвке, Дафна хоть и действительно переживает, но держится спокойно, знает - родители не выдадут младшую замуж первее. Да и их «обсуждение» обычно сводится к тому, чтобы просто присмотреться к потенциальным женихам и их семьям, выясняя необходимые детали. Так что до дела у них все дойдёт ой, как нескоро, а если и дойдёт, то наверняка успеет несколько раз сменить ход событий. Поэтому пока... Пока вполне получается держать переживания в узде. По-крайней мере те, что касаются таких новостей.

До собственных покоев девушка добирается действительно быстро. Совсем не аристократично снимает неудобные туфли чуть ли не у самого порога, быстро облачается в более комфортную обувь. И задерживается лишь около шкафа, чтобы достать тёплую накидку и небольшой сверток, который тут же прячет в широкий карман. Его же она аккуратно ощупывает там ещё пару секунд, проверяя сохранность и о чём-то раздумывая. Но и с этим не задерживается надолго, вскоре покидая комнату как минимум до конца сегодняшнего званного вечера.

Он ждёт внизу. Тот, кто был для неё совсем чужим ровно год назад, чей взгляд сейчас слишком тёплый, чтобы поверить в то, что он направлен на неё. И поэтому Гринграсс неловко поджимает губы, вкладывая свои пальцы в его ладонь.

— Спасибо. Ты уверен, что сам не замёрзнешь? В пригороде все же холоднее, чем в самом Лондоне, - и хоть они в любой момент смогут вернуться в поместье, она все равно не может избавиться от отголосков этого непривычного волнения.

— В любом случае, неподалёку есть беседка, отец приказал наложить на неё согревающие чары. Так что можем потом зайти туда.

На шутливое замечание она закатывает глаза и тихонько фыркает, но все же ничего не говорит, лишь чуть сильнее погружаясь в собственные мысли. Забудешь тут, как же. Можно ли вообще запамятовать о том, что уже через полгода Эдриан покинет Хогвартс, и его бесконечное «принцесса» больше не будет следовать за ней в коридорах. И тогда все будет так... странно? Странно и слишком тихо. В конце концов, как бы она не отрицала, за это время Дафна успела привыкнуть к его обращениям.

От этого девушка не сразу приходит в себя, даже когда спутник помогает надеть мантию. И благодарность запоздало скользит по воздуху только спустя несколько секунд, почти мгновенно исчезая в тишине вечера. Однако молодой человек вроде бы даже не замечает, и слизеринка просто замолкает, незаметно нащупывая пальцами тот самый свёрток в кармане. Он, к слову, тоже касается факта выпуска Пьюси из школы. Но, кажется, пока что она не готова о нем говорить. Чуть позже... Ей нужно ещё немного времени.

— Время года? — в голосе ясно звучит плохо скрываемый скептицизм, а брови чуть взлетают вверх в удивлении. Да, пусть ее всю жизнь готовили к тому, что интересоваться у юной мисс  могут почти чем угодно. Но о любимом времени года - или цвете, блюде, да о любой повседневной вещи - ещё никто ни разу не спрашивал. И это ставит в тупик, заставляя задуматься над ответом чуть дольше положенного.

— Пожалуй, что весна. Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как расцветает природа. Хотя иногда зима всё-таки заставляет сомневаться, — говорит она, приподнимая голову и вглядываясь в ночное небо. Звёзд не видно - их давно уже скрыл свет фонарей, однако и без этого все выглядит более чем прелестно.

— А ты... ты волнуешься? — новый вопрос слетает с губ неожиданно даже для неё самой. Несмотря на это, она быстро берет себя в руки, тут же поясняя:

— Я про последние месяцы в школе, дальнейшую жизнь. Ты волнуешься из-за этого?

Его слова вонзаются в сердце тысячей самых острых игл, да так и остаются там, пропуская сквозь себя ручейки крови. Она не сомневается в правдивости его слов - больше нет. Не пытается убедить себя, что его «скучаю» всего лишь иллюзия, потому что теперь оно совсем окончательно и бесповоротно переплетается с ее грядущей тоской. И Дафна сжимает пальцами его мантию в районе спины, утыкается носом куда-то в ключицы и закрывает глаза, стараясь запомнить этот момент в самых мельчайших деталях.

Сейчас не хочется быть той знакомой всем снежной королевой. Нет масок, ролей, защитного щита из язвительных слов. Лишь потерянная девушка, отчаянно цепляющаяся за такого же потерянного юношу.

— Знаешь, — звучит приглушенно, и для лучшей слышимости ей все же приходится повернуть голову, теперь прижимаясь к его груди щекой. — Я думала сделать это чуть позже, но... кажется, сейчас самое время.

Несмотря на собственные слова, отстраняется она далеко не сразу. Да и то делает мягко и неохотно, без особого желания разрывая их объятия. На некоторое время повисает тишина, нарушаемая одним лишь жужжанием работающих фонарей. И Гринграсс как-то нервно переступает с ноги на ногу, даже не пытаясь скрыть своё волнение.

— В общем-то, у меня есть кое-что. Для тебя, — все же выдавливает она и тянется было к карману, но замирает на пол пути, неожиданно хмурясь. — Только сначала глаза... Да. Закрой глаза. И не смей подглядывать, слышишь?

Она замирает на словах про поцелуй и чувствует, как сердце подскакивает куда-то к горлу, мешая дышать, а лицо начинает гореть. Соплохвост бы тебя побрал, Пьюси! Это не смешно, совсем не смешно, ведь теперь щеки пылают так, что и не нужны никакие согревающие чары. Дафна хмурится, пытается пойти по привычной тактике, вернувшись к своему холодному «я». Но даже оно не спасает, нагло подставляя ее перед собеседником. Спасибо хоть на том, что он сам этого пока не видит, последовав указаниям. Впрочем, помогает это несильно.

А значит, к драклу все эти бесполезные попытки. Пусть будет, что будет.

Рука наконец вытягивает наружу загадочное «кое-что», формой похожее на тонкую книгу. И слизеринка придирчиво рассматривает подарок, проверяя все ли с ним в порядке. Благо, из-за небольших размеров, никаких проблем или повреждений он не почувствовал, но... чего-то ей всё равно не достаёт сейчас, как не крути. В попытке понять, чего же именно, она оглядывается и вдруг замечает почти что отломанную еловую веточку, видимо чуть не снесенную птицей. Не позволяя ей тратить слишком много времени на раздумья, пальцы тянутся к дереву сами, аккуратно отламывая пострадавшую окончательно и вкладывая между завязками, ближе к плотной бумаге. Теперь-то все становится на свои места. И Гринграсс едва слышно вздыхает, поднимая глаза на все ещё стоящего к ней спиной Эдриана.

— Поворачивайся, но глаза пока не открывай. И вытяни ладони вперёд.

Она чувствует, как ее ноги дрожат, когда расстояние между ними вновь сокращается. А затем ещё чуть-чуть. И ещё. До тех пор, пока ей не приходится задерживать дыхание, чтобы не сделать их близость слишком очевидной для него. И только тогда на раскрытые ладони кладёт свой подарок, одновременно случайно касаясь чужих рук и уже намеренно подаваясь вперёд, чтобы оставить кроткий поцелуй в уголок губ.

— С Рождеством, Эдриан, — севшим голосом шепчет, медленно отстраняясь. — Теперь можешь смотреть.

Отредактировано Daphne Greengrass (16.07.19 21:42)

От выражения его лица ей одновременно неловко и до невозможности забавно. Понять же, каких ощущений больше - почти нереально, так что остаётся лишь улыбнуться одними уголками губ, но все же сцепить собственные пальцы между собой, чтобы стало чуть спокойнее. В конце концов, она изначально понимала, что подарок вызовет неоднозначную реакцию. И хоть морально более менее успела к ней подготовиться, но волнение все равно так или иначе даёт о себе знать. Чуть-чуть побороть его, на удивление, помогает привычка Пьюси реагировать почти на все шутками. И та укоризненно цокает языком в ответ на «слишком красив для этого мира».

— Сквозное зеркало, — поясняет вскоре после этого, тоже касаясь подушечками пальцев значительно потертых завитков-украшений. — Второе такое же - у меня. Они связаны между собой и позволяют своим обладателям создать контакт почти на любом расстоянии. Как самая быстрая совиная почта, только лучше. Потому что с ними мы сможем слышать друг друга и даже видеть.

В голове невольно мелькают события последнего месяца. Вспоминается весь труд, что был вложен в поиск этих вещиц, и усилия, которые были потрачены на уговоры и убеждения. Как оказалось, узнать о них в принципе было ещё достаточно просто. Гораздо сложнее - получить на руки. Благо, хоть где-то ей действительно пригодилось семейное влияние и огромный счёт в Гринготтсе.

— Оно немного потрёпанное, прости. Есть несколько царапин, где-то не хватает стекла. А оправа выглядит и того хуже...  — с каждым словом будто что-то тяжёлое опускается ей на плечи, и Дафна чувствует себя до отвратительного неловко. Внутренний голос тут же просыпается. Снисходительно шепчет о том, что старая рухлядь в принципе не может кому-то нравиться. Да и вообще, на что она рассчитывала. И слизеринка невольно вновь закрывается, в излюбленной привычке поджимая губы и скрещивая руки на груди.

Мысли в голове огромным потоком смешиваются. Она в нем тонет и себя непривычную теряет, возвращаясь к ледяному покрову и стены вокруг выстраивая. На этот раз эмоции и инстинкт самосохранения работают в команде, и контролировать эту взрывоопасную смесь девушке точно не под силам. Так что она даже не пытается, вместо этого пропуская все слова мимо ушей, старательно отводя взгляд и ногтями впиваясь в собственные руки. Если бы не одежда, наверняка бы на коже в районе локтей уже остались первые следы. Но хотя бы в этом ей немного везет, и моральные метания остаются без компании физических. Впрочем, им и так некогда скучать, вновь снегами укутывая душу. Однако... что-то вдруг идёт не по плану. Снова.

Гринграсс моргает растерянно и судорожно выдыхает, когда чувствует ладонь на талии. Мурашками покрывается, стоит лишь чужим губам коснуться ее. И в который раз, Мерлин, в который уже раз мелко дрожит в его руках, пальцами отчаянно сминая мантию Эдриана. В мыслях теперь безукоризненная пустота; не получается думать ни о чем больше, кроме поцелуя и кружащего голову запаха слизеринца, который особенно сильно окутал ее сейчас. Она упивается им, послушной куклой в объятиях погибает, пусть и не признает (никогда не признает). И все сугробы тают под этим жаром, нервы оголяя до предела.

Ты - мое спасение и моя погибель, Эдриан Пьюси.

Не ответить оказывается абсолютно невозможно. Пятикурсница осторожно перехватывает инициативу, касается сначала нижней губы, а потом верхней. Но что делать - все ещё толком не знает, поэтому почти что зеркально повторяет его действия. Меняет лишь положение рук, с груди скользнув ладонями вверх и едва ощутимо касаясь шеи.

У неё голова кружится, а ноги - тщедушное тело держать отказываются. Сейчас, пожалуй, можно как никогда быть благодарной предусмотрительности Пьюси, который все ещё придерживает ее и не даёт упасть окончательно. Однако от другого оно не спасает, и девушка подаётся вперёд, ведомая какими-то внутренними инстинктами. Чтобы ближе, чувственнее. Чтобы друг друга до сбившегося дыхания и вкуса чужих губ на своих. А он словно ощущает это - хочет того же самого? - и поэтому не останавливается, окончательно выключая рассудок и способность хоть как-то рассуждать здраво.

Но, наверное впервые за всю свою жизнь... она не стремится это исправить. Кажется, ей начинает нравиться действовать импульсивно, когда дело доходит до поцелуев с ним. Так что забыто зеркало, забыты все непонимания и ссоры. И Дафна даже улыбается ему в ответ, слабо и едва заметно, но улыбается, все ещё тяжело дыша.

А потом глаза распахивает удивленно, когда его слова о любви горячим шёпотом касаются губ. Не то, чтобы он старательно молчал об этом раньше. Да только вот сейчас оно звучит как-то особенно сильно, заставляя ее потерянно скользить взглядом по лицу парня. Любовь? А известно ли ей вообще чувство, хоть немного похожее на это?

И вдруг - как молнией в спокойный летний день - поражает быстро и безоговорочно. В ее голове смех сестры и поддержка подруг-змеек. Там Аид, мурчащий под боком во время панических атак, и приятели с других факультетов, оставившие значительный след в жизни слизеринки. А потом мысли Гринграсс заполняются одним настойчивым семикурсником. Его поведением, поступками и обеспокоенностью. В них он после вечеринки в честь старост на кровать пьяную девчонку укладывает. Стихи слишком личные слушает, даже вникает в них и на фортепиано подыгрывает. Постоянно оберегает ее и в каждом прикосновении несет заботу и опеку.

И Даф сглатывает комок в горле, все ещё немного испуганно глядя прямо ему в глаза и страшась произнести все впервые.

— Эдриан, я... Я, кажется, тоже... Люблю тебя, — говорит, не веря ни себе, ни чувствам, что в груди бушуют. Зато всецело доверяя самому искреннему взгляду напротив, в котором сегодня, видит Мерлин, она утонула окончательно. И, кажется, уже без какой-либо возможности вернуться назад.

Отредактировано Daphne Greengrass (17.07.19 00:39)