Знаете, чем слизеринцы отличаются от представителей других факультетов? Они не собираются в группы, руководствуясь глупой, совершенно нелепой надеждой на более вероятное спасение. Не мнят себя второсортными героями, вроде шарлатана Локхарта, некогда преподававшего в Хогвартсе Защиту от Темных Искусств. Святой Салазар, да они себя-то защитить не в состоянии.
Когда разносится первый взрыв, еще не расколдованные некоторыми студентами магические шары подскакивают в воздух, будто мячи для игры в маггловский футбол, и разбиваются, скатываясь по деревянной лестнице, ведущей к нижним рядам. Оглушительный звон стекла и густой черный дым, скорее похожий на гигантскую грозовую тучу, спустившуюся с небес, чтобы похоронить под мягкой темнотой юных волшебников, самолично навлекших беду на свои дурные головы.
Взрывная волна приносит ее, подобно ветру из разбитого профессором Заклинаний окна, и Меган взвизгивает, мертвой хваткой цепляясь за рукав безупречно-белоснежной рубашки Митча. Она прячется за его плечом, когда в их сторону летят острые щепки раскуроченной школьной парты и осколки многострадальной системы линзы: в ужасе распахиваются разномастные глаза, стоит голове Селины больно удариться о парту Ургхарта - Ровсток ничего не может сделать, не может пошевелиться, ее пальцы дрожат, сжимая плотную форменную ткань высшего качества.
Вот чем слизеринцы отличаются от всех остальных. В первую очередь они спасают самих себя.
С трудом Меган поворачивает голову вправо, чтобы убедиться в сохранности Нэйта и Ланса, а затем вытягивает шею, утыкаясь носом в спину Митча в попытке разглядеть, целы ли ее белокурые соседки по комнате, но все тщетно.
- Что случилось? Почему ничего не видно? Чем там, извольте поинтересоваться, занят Флитвик? – капризно возмущается шестикурсница, пряча цепенящий страх за завесой стервозности. Потому что первым делом ей чудится, будто она ослепла. Будто мир потерял краски, не оставив после себя ничего, кроме беспросветной, холодной тьмы.
Меган с детских лет ненавидит свои глаза, за которые ее дразнили отпрыски матушкиных гостей на устраиваемых ею же приемах, стоило взрослым оставить их без присмотра. Из-за которых ее лицо выглядит, мягко говоря, странно и диспропорционально, перемежая нежную легкость и грузную надменность. И все же она не предвзята к ним настолько, чтобы желать потери зрения. Но мы еще вернемся к этому разговору, если однажды ей захочется поселиться в пряничном домике и лопать очаровательных ребятишек на ужин.
Слизеринка все еще бездумно хватается за Митчема, который очень по-мужски одерживает верх над ситуацией, и сдавленно, истерично хихикает, представив, что в старинном поместье ее однокурсника подобное – не более чем ежедневная рутина. Жаль, что в прошлом году на момент отбора участников Турнира Трех Волшебников ему было только пятнадцать, вот уж кто действительно достоин звания чемпиона, в отличие от никакущего барсука, коему не достало сил банально выжить, и безумного малолетки Поттера, с самого июня твердившего несусветную чушь про возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть.
Тит тащит ее под парту, и сложись все несколько иначе, при совершенно других обстоятельствах, Меган бы с ума сошла от одного лишь осознания столь неожиданной близости. Даже теперь, оказавшись в западне, где от второй взрывной волны их защищает всего-навсего древний, как сам замок, кусок дерева, она таращится на Митча во все глаза не в состоянии издать ни звука. Наверняка она выглядит просто ужасно. Она так старалась произвести на него достойное впечатление, а теперь все испорчено. Ровсток съеживается под его изучающим, взволнованным взглядом, как будто мысленно уже готова собирать чемоданы и покидать школу. Такой позор.
- Ты в порядке? – они произносят этот, казалось бы, обоснованный вопрос одновременно, и в полной мере Меган осознает, что ей трудно дышать, лишь когда ладонь нащупывает руку Митча, на быстротечное мгновение сжимая ее одеревеневшими пальцами. – Д-да, - слова трансформируются в долгий кашель, Ровсток впивается ногтями в собственную шею и шумно дышит ртом, слишком поздно понимая, что дело конечно же в треклятом дыме, в этой удушливой вони, сладкой, как подгоревший штрудель.
«Анапнео*», - ощущение, будто она - начиненная под завязку пороховая бочка, постепенно отпускает, и девчонка хрипло выдыхает оставшийся в легких воздух в свободную от надежной хватки слизеринца ладонь, поднесенную к губам. Ровсток едва не доводит себя до панической атаки, стальными тисками сдавливающей грудную клетку – вот и они точно также сгрудились под шаткой конструкцией парты и держатся за руки, словно в любой момент их может разлучить и унести в разные стороны черным прогорклым течением. Запертые.
Неожиданно яркий свет дезориентирует привыкшие к темноте зрачки, вынуждая Меган сморщить нос и зажмуриться, скрывая лицо в рукаве. Это волшебная палочка Митча с сияющим на ее конце последствием заклинания Люмос, и шестикурснице снова катастрофически не хватает кислорода, никакое колдовство не способно оградить от того, что происходит сейчас в ее голове и гулко стучащем сердце.
«Пожалуйста, не смотри так», - она готова жалобно умолять пресловутый дым вновь сгуститься вокруг нее, спрятать, позволить исчезнуть и перевести дух, но права на слабость нет, только не сейчас, когда он так смел и добр к ней.
- У тебя кровь, - Ровсток протягивает дрожащую ладонь к глубокой ране, кровоточащей на щеке Тита, и на подушечках пальцев остается теплый алый след. - Вулнера санентур**, - зачарованно смотрит, как царапина медленно затягивается, и зачем-то напоследок проводит по ней – почти бесследно исчезнувшей – рукой.
Она не успевает схватить его за локоть, пачкая ослепительную белизну рубашки его же собственной кровью. Митч ловко и удивительно грациозно для своего телосложения выныривает из-за парты, и на короткое время Меган остается наедине с его длинными ногами и парализующим страхом.
В момент, когда Ровсток нетерпеливо собирается вылезти следом за ним, Тит все же возвращается, подозрительно весело убеждая ее, что все в полном порядке. Он что, думает, она совсем идиотка? Какое в порядке, о какой безопасности идет речь, если весь класс и, чего доброго, целый замок в любую минуту могут взлететь на воздух?
Он укрывает ее своей мантией, пыльной от последствий взрыва, но все еще хранящей его запах, и Меган, как маленькая девочка, кутается в нее и послушно выбирается в самый эпицентр непроглядного кошмара – приснись такое, и непременно проснешься посреди ночи в холодном поту. Она придерживает подол, буквально волочащийся по полу, и наверняка выглядит, как жуткий дементор или сгорбленная горем вдова. Усмехается краем губ, стоит Митчу дать ей совет не вытягиваться в полный рост. Задирает голову и изумленно выгибает бровь, мол, ты сейчас серьезно?
- Спасибо, - как-то совсем робко благодарит Ровсток, пеленая себя в чужую мантию, незаметно зарываясь в нее носом и опуская веки, умудряясь даже в такой ситуации насладиться мгновением.
Она жмется к Титу сильнее, чем следовало бы, рассчитывая, что в суматохе он не заметит ни ее взглядов, отчаянно пытающихся запечатлеть его в смоляном тумане, ни прикосновений, нечаянных и естественных, как дыхание.
- Что? На какую рыбу? – Меган вздрагивает, крепче стискивая теплую ладонь. Она думает: «Ему же по голове приехало. Что если удар оказался достаточно сильный, чтобы помутился разум?», но почти сразу понимает, что он имеет в виду, потому что по ее плечу склизким вонючим червем соскальзывает здоровенная рыбина, с чавкающим звуком ударяясь о дощатый пол прямо возле ее новеньких туфель. – Фу, гадость!
Вдруг пространство вокруг них вырисовывается отчетливее, туман из черного становится красным, а Митч отчего-то напрягается и уже сам оказывается ближе – Мэгги чувствует, как надрывно каменеют его мышцы.
Она распахивает глаза и, согнувшись пополам, откашливается, путаясь в мантии, которая очевидно оказалась ей далеко не по размеру. Сбрасывает ее на плечи, откидывая за спину длинные волосы, и нервно озирается по сторонам, с облегчением обнаруживая, что они выбрались из лабиринта смерти, который еще несколько минут назад гордо именовался классом Заклинаний.
Заприметив серебристо-зеленые галстуки, привычно отдалившиеся на дистанцию, в их кругу принятую считаться социальной, Меган бросается обнимать однокурсниц, в приливе чувств удосуживая вниманием даже застывшую от нахлынувшего, словно цунами, шока Хизер.
- А где Нэйт и Ланс? – Ровсток не хочет, чтобы ее голос дрожал. Она делает несколько шагов назад и коротко ведет головой из стороны в сторону, пытаясь сохранить хладнокровие. Она бросается к Митчу, будто видя в нем последнюю угасающую надежду, и замирает, потому что пелена на глазах становится непроницаемой. А потом этот соленый привкус во рту – одинокая слеза расчерчивает лицо мокрой полосой, и невозможно остановиться, ведь если остановишься, то признаешь поражение и что все, что происходит сейчас, происходит на самом деле. Происходит с ней.
- Ты ранен… Но когда?.. – вспоминает луч красного света. Луч, рассеивающий тьму фонарем, который указывает верный путь до выбитой напрочь двери.
Она совсем иначе себе это представляла своих мечтах, где Тит спасает ее, эдакую классическую даму в беде. Не такой ценой должен быть оплачен его героизм.
- Тебе нужно в Больничное крыло, - шепчет Мэгги, боясь не то что прикоснуться – шелохнуться возле него. Лощеная ранее рубашка вся порвана и пропитана кровью, а руки Ровсток ходят ходуном, она не в состоянии справиться ни с волшебной палочкой, ни с собственным голосом. В горле застрял ком, и он разрастается, как злокачественная опухоль. Снова становится трудно дышать, она всхлипывает и шмыгает носом, вытирая длинные мокрые ресницы краем митчемовской формы.
- Прости меня, пожалуйста, прости, - не замечая, как гладкая поверхность жемчужины, все ещё зажатой в кулаке, впивается в кожу.
Не замечая больше ничего.
*Анапнео – заклинание, позволяющее прочистить дыхательные пути или снять удушье, кашель.
Вулнера санентур** — заклинание которое заживляет порезы и возвращает потерянную при этом кровь.
Отредактировано Megan Rowstock (02.11.20 03:04)
