Деймон, и без того никогда не славившийся завидным терпением или уравновешенным нравом, буквально вываливается из класса, разве что не вынося дверь с ноги. Сегодня на нем превосходные новенькие ботинки из драконьей кожи, и было бы кощунством разнести их в хлам, лишь пойдя на поводу у собственных эмоций.
Далеко идти не надо и тратить время на поиски – тоже. Вот он стоит и светит своим бронзово-синим галстучком и заметно храбрится, вынуждая Госфорта насмешливо фыркнуть и раздраженно поджать губы. Выяснять отношения посреди коридора – это, конечно, вполне в духе слизеринца, но на сегодня и впрямь достаточно демонстрации чувств.
«Тебе лучше не знать, чего бы я хотел на самом деле», - он снисходительно кивает в сторону, где за поворотом почти нет вездесущих «ушей» и, не дожидаясь соглашения Бэлби, быстрым шагом пробивает себе путь сквозь снующую толпу.

- Да, хотел, - Деймон больше не хорохорится и даже выглядит вполне серьезным – ничего общего с тем раздолбаем, которого Маркус наблюдал буквально несколько минут назад на уроке Заклинаний. – А еще я хочу, чтобы ты навсегда уяснил, что это был последний раз, когда ты называешь меня трусом или бездарностью.
Идея, зародившаяся в голове Госфорта, граничит с безумием. Ему бы заткнуться, уйти, придумать нечто более безопасное, более нормальное – совсем не то, что способно сломать ему жизнь или вовсе лишить ее.

Деймон заметно нервничает, поэтому, вместо того чтобы замереть упрямым изваянием напротив рейвенкловца, он медленно обходит его, словно напуганное до смерти, но не готовое сдаться хищное животное. Его мягкие шаги болезненным гулом отпечатываются у него в висках. Чертов Бэлби. Чертов умник.
- Желаешь увидеть что-то по-настоящему опасное, я правильно тебя понял? – зеленые, как у кошки, глаза прищурены, и слизеринец с куда большим удовольствием приложил бы Маркуса башкой о стену, если бы не последствия. Снова всему виной ублюдский неблагоприятный исход, поэтому лучше держать себя в руках, по крайней мере до тех пор, пока никто не сможет доказать его причастность. Своеобразное обещание самому себе, что «знаменитый племянник» совсем скоро поплатится за то, что вступился за грязнокровку Хэйджфлауэр. Запал он на нее что ли? Какое грустное, жалкое зрелище.
- Думаешь, ты очень крут, да? Что поставил меня на место? – Деймон раздражающе ловко крутит в пальцах волшебную палочку, однако, использовать ее не торопится. Куда выгоднее было бы просто надавать очкарику по морде – в конце концов, физически слизеринец куда более развит, это и слепому ясно, а вот магическая дуэль способна все расставить по своим местам. Но он ведь не этого просил? Не того добивался?

- Сегодня в полночь жду тебя возле хижины лесничего, - как и прочие представители своего факультета, Госфорт никогда не называет Хагрида по имени, будто стоит произнести его вслух, и позор осыплется на его плечи, подобно пеплу от костра. Да, далеко не так он планировал отметить этот вечер и далеко не в такой ущербной компании. – Впрочем, если испугался, можешь не приходить, но тогда я заставлю тебя извиниться передо мной на глазах у всей школы. Обещаю, это будет эффектное зрелище, - на мгновение уголки его губ дергаются вверх. -  Ну что, ты явишься?

Чего Деймон точно не ожидает, так это того, что Белби начнет оправдываться. Слизеринец изумленно выгибает бровь дугой, отмечая в сокурснике растерянность, которой только что, на уроке, и в помине не было.
- Расслабься, мне насрать, что вас там, фриков, связывает, - он отмахивается, поскольку и без того наворотил дров, всего-то привычно оскорбляя грязнокровок и тех несчастных, кто считает нормальным с ними путаться. Если Белби заведет его еще сильнее, то, чего доброго, его рисковые идеи уже завтра доведут его до Азкабана. Лучше им обоим вовремя заткнуться, вот что он думает.
Госфорт с подозрением косится на рейвенкловца, который продолжает лепетать о том, какие распрекрасные у него друзья  –  может, он сам в Хэджфлауэр втрескался?
«Кажется, у меня плохие новости относительно твоего вкуса, чувак»

- Твоя тяга к самоубийству восхищает, - цедит сквозь зубы Деймон, в очередной раз поражаясь неспособности Маркуса вовремя захлопнуться. Диктовать ему, что он может делать, а что нет – далеко не лучшая затея, и чем раньше очкарик это уяснит, тем лучше для него же. Для них обоих, если быть совсем откровенным.

***
Что-то по-настоящему крутое. Действительно опасное. То, что напугает выскочку Белби до чертиков. Деймон накидывает на плечи теплую мантию и наматывает на шею серебристо-зеленый шарф, не забывая отстегнуть значок принадлежности к Инспекционной дружине со стандартной школьной формы – есть вероятность, что наличие подобной мелочи поможет ему без лишних проблем выбраться из замка. Госфорт выглядывает в окно: вьюга поутихла, и в морозном воздухе кружат лишь редкие снежинки, переливаясь в лунном свете, словно холодный металл.
В спальне и гостиной Слизерина никто не спрашивает, какого лысого драккла он утеплился на ночь глядя. Здесь нет паинек и каждый уважает чужие секреты. Ну кроме Нэйта и Грэма – эти двое точно не упустят возможности ткнуть друг друга носом в какое-нибудь дерьмо.

У самой входной двери, которая, естественно, уже заперта на засов, его, прихрамывая на одну ногу, нагоняет Филч. У кривых ног завхоза, как несмазанная телега, мурлычет Миссис Норрис, сверкая желтыми глазищами – предвестниками всех бед. Деймон убеждает мерзкого старикашку, что у него крайне важные дела по личному поручению Долорес Амбридж, о которых он не имеет права распространяться даже такой важной шишке, как завхоз Хогвартса. Впрочем, он вполне может пойти и спросить у нее сам, хотя, велика вероятность, что безумная жаба уже стянула свои розовенькие панталончики и не обрадуется столь позднему визиту в свою сахарозную обитель.

Чем больше отдаляешься от замка, тем гуще тьма смыкается перед тобой и кажется вязкой, как черный мазут. С каждым шагом, почти на ощупь, Деймон убеждается в том, что совершил ошибку, в глубине души надеясь, что проклятый Белби, виновник происходящего с ним мракобесия, все-таки явится, и ему не придется тащится в Запретный лес в одиночестве. Зануда хоть и бесит, но, вероятнее всего, от него будет некоторый толк, если с ними вдруг что-нибудь случится.
«Драккл тебя побери, даже не думай об этом!»
И правда, что может пойти не так, если собираешься выкопать косточки чудовища и вернуть его к жизни при помощи одного из самых темных разделов магии? Говорят, Тот-Кого-Нельзя-Называть в свое время развлекался аналогичными фокусами. Говорят, это было поистине отвратительно.
Поистине круто. На самом деле опасно.

Деймон радуется, что нацепил все-таки зимнюю мантию на теплом подкладе, а не свое пижонское пальто, которое обычно надевает на каток или на вылазки в Хогсмид – в общем, делает все, чтобы привлечь внимание О’Дауд, которая даже не всегда оказывается в поле его зрения. В любом случае, лучше оставаться во всеоружии, чем встретить любовь всей своей жизни в мятой, истертой временем мантии и с прыщами на лице.
Уже довольно давно перевалило за полночь, а Белби, этот кусок дракклового дерьма, так и не объявился. Похоже, вправду струсил, или знаменитой рейвенкловской смекалки не хватило, чтобы выбраться из замка без происшествий – одно из двух, но Госфорту, по факту, абсолютно все равно. Он говорит себе, что подождет еще минут десять, на вскидку, и пойдет без него, не стоять же теперь возле темнеющей на белоснежном снегу хижины до самого утра, пока не превратишься в сосульку.

Услышав собственную фамилию, слизеринец едва не подпрыгивает с громким воплем, но замечая, что это всего лишь Белби, соизволивший наконец явиться и воочию лицезреть его триумф, заметно расслабляется.
- Знаешь ли, ты далеко не симпатичная девушка, чтобы заставлять себя ждать так долго, - презрительно бросает Деймон, плотнее наматывая на шею шарф в цвет принадлежности к змеиному факультету. – Пойдем, по пути расскажу, в противном случае, у лесничего к рассвету появится два новых пугала, вон и тыквы имеются, - он достает из кармана волшебную палочку и крепко зажимает ее в облаченных в тонкие черные перчатки пальцах, когда делает первые тяжелые шаги в сторону Запретного леса, враждебно шевелящего на ветру ветвями.
- Ты ведь помнишь, какие слухи ходили на втором курсе, пять лет назад? – издалека начинает слизеринец, коротко оборачиваясь и убеждаясь, что Маркус идет следом. Машинально замедляет шаг: его нервирует тот факт, что кто-то дышит ему в спину и ему совершенно не улыбается отвечать за этого задохлика перед Дамблдором. – Вовсю поговаривали, что Поттер столкнулся с чем-то, вроде тени Того-Кого-Нельзя-Называть – этот псих мог бы уже определился, когда все-таки тот воскрес, не находишь? Люмос, – усмехается Деймон в теплый ворс шарфа и светит волшебной палочкой в глубину леса. Ему не по себе до побледневшего лица, до кома в горле – происходящее кажется глупой шуткой, сном, сильнейшим сюрреализмом.

По правую руку от них трещит сухой сук, и слизеринец инстинктивно вздрагивает, грязно ругая ничтожное ночное зверье на чем стоит Хогвартс, а, может быть, целый свет.
- Также я знаю и кое-что еще, - продолжает он, выравнивая дыхания, которое вырывается в морозный воздух сизым туманом. – Что Темный Лорд поддерживал свои силы при помощи крови единорога. Прямо здесь, в Запретном лесу.
Деймон говорит размеренно, не понижая и не повышая голоса, но даже ему отчего-то чудится, что тот звучит зловеще, как если бы он прикладывал все усилия, чтобы напугать рейвенкловца. Он винит в этом обстановку, атмосферу – называйте как угодно, но даже у самого храброго гриффиндорца затряслись бы поджилки.
- Найдем его, - усмехается Госфорт, отгоняя от себя пугающие мысли и жуткие образы. – Не Темного Лорда, а единорога, конечно. Так уж вышло, что я приблизительно знаю, где зарыли то, что от него осталось - случайно услышал разговор лесничего и МакГонагалл, но не придал ему тогда особого значения. Прибудем на место, используем заклинание поиска предметов, полагаю, оно сработает на костях, - по мере озвучивания своего, если говорить начистоту, омерзительного плана, Деймон успокаивается, словно слова делали саму идею нечестивого воскрешения священного животного хоть сколько-нибудь оправданнее.
- Тебе ведь наверняка известно, кто такие инферналы и как их создают, а, зубрила?

- А ты у нас, значит, большой любитель погулять по Лютному переулку? - усмехается Деймон в шарф, продолжая вертеть зажженную на конце волшебную палочку, словно недоделанный факир. Ему лишь бы выпендриться, а там гори все огнем, в прямом смысле этого слова. - И нет, Белби, я не верю слухам. Я верю только собственным органам чувств, слава Салазару, они у меня все еще на месте, - зачем-то добавляет слизеринец, словно тем самым хочет сказать, что к завершению их милой ночной прогулки они оба могут лишиться в лучшем случае незначительной части тела.
- Надо же, ты не боишься, - косится Госфорт на своего спутника, честно говоря, приятно удивляясь тому факту, что лицо рейвенкловца действительно спокойно и в меру расслаблено. Судя по всему, сам он беспокоится куда сильнее, и это так выводит его из себя, что от намерения окунуть эту безмятежную физиономию в сугроб его отделяют считанные нервные клетки и какой-никакой остаток здравого смысла.

Ему кажется, будто они идут уже целую вечность, то и дело проваливаясь в ниоткуда появляющиеся белоснежные сугробы, когда над их головами в поклоне вырастают две массивные осины, больше похожие на языческие врата, чем на случайную шутку природы.
- Я не хочу создать инфернала из мертвого единорога, я это сделаю, - внезапно Деймон даже улыбается, потому что наконец-то в глазах Белби, скрытыми за толстыми стеклами очков, появляется нечто, отдаленно напоминающее испуг. - Только не говори мне, что веришь во все эти глупые бабкины суеверия, я только начал тебя уважать, - судя по тону, об этом трудно судить — разговаривает Госфорт все также развязно и снисходительно, однако, во лжи его тоже не обвинишь — сам факт существования Маркуса раздражает его чуточку меньше, чем, скажем, всего несколько часов назад.
- Если сомневаешься в моих способностях, зачем пошел? - огрызается слизеринец, в очередной раз проваливаясь одной ногой по колено в снег. - Да твою ж мантикору! - он яростно трясет ногой, стряхивая с нее ледяные хлопья, и зло зыркает в сторону своего соучастника: - А будешь болтать, зарою на его месте тебя, - сейчас он не слишком уверен, что сказанное — пустая угроза. Как вообще можно быть в чем-то убежденным наверняка, когда ты ночью застрял в одном из самых опасных магических лесов в компании жмурика, с которым до сегодняшнего утра и словом не обмолвился?

- Здесь, - Деймон резко останавливается, едва не врезаясь в опередившего его Белби, и следует за направлением, которое указывает его палочка. Что-то грохочет под землей, как жуткие, предвещающие смерть барабаны, и в какой-то момент рука юноши вздрагивает, лишь сильнее цепляясь за гладкую поверхность своего единственного оружия. - Эммм… Акцио… кости? - хриплым, низким голосом произносит он, и из-под сияющей в слабом лунном свете снежной насыпи вырываются останки самого фантастического и самого чистого магического создания, известного волшебному сообществу. Госфорт медленно оборачивается к рейвенкловцу, бледнея от осознания того, что ему вот-вот предстоит сделать. - Не передумал уходить?

Нечто завывает в кронах деревьев  и пронизывает насквозь – но что? Холодный зимний ветер или неумная дрожь, вызванная закономерными опасениями? Госфорт делает нерешительный шаг в сторону отброшенных останков единорога и замирает над ними, сжимая в пальцах волшебную палочку. Снег хрустит у него под ногами, однако, все, что он слышит – это стук собственного сердца, готового вот-вот выпрыгнуть из груди. Он слышит несуществующий плач по утраченной жизни. И голос Белби, доносящийся до него словно из-под удушливой толщи воды.
Он уже не может остановиться. Ему кажется, что внутренности, сжавшиеся где-то на уровне горла и готовые вывалиться ему на ботинки через рот – небольшая цена за то, что он не отступает.
«Гриндилоу тебе под одеяло, Белби, попроси меня прекратить. Позволь мне обмануть тебя. Катись отсюда», - Деймон косится на рейвенкловца, опустив голову, и ощущает, как мягкий ворс щекочет ему нос и щеки. Он радуется, что вообще еще может что-либо чувствовать.
Я никуда не ухожу.
Слизеринец издает нервный смешок, больше похожий на судорогу, и ничего не отвечает.
«Да, я тоже».

Он опускается на корточки и вглядывается в некогда прекрасное создание, все, что осталось от которого – истлевшая, посеревшая шкура да белые кости. Обычные белые кости. Деймон зубами стягивает перчатку со свободной руки и, выдохнув пар в полуночные сизые сумерки, касается клочка шерсти на холке мертвого животного.
- Странно, правда? – не своим голосом произносит слизеринец, даже не поворачиваясь к Маркусу, будто его больше не волнует присутствие рядом однокурсника. – Нам столько рассказывали о единорогах на Уходе за магическими существами: какие они гордые, верные, удивительные и прекрасные, а на самом деле… Что ты видишь, Белби? Я - дохлую падаль, ничем не лучше прочей.
Госфорт вытирает ладонь о мокрый снег и поднимается на ноги. Достает из кармана скомканный лист пергамента, варварски выдранный из учебника, который был надежно запрятан на дальней полке в Запретной секции. Ему понадобилось полдня, чтобы достать у профессора Снейпа разрешение.
Деймону кажется, что он уже ступил в самую тьму, и теперь она путается в его волосах, ресницах, забирается ему под одежду, а шарф, тщательно и пижонски намотанный на шею, душит его, как змея.
- Здесь написано, нужны кое-какие приготовления. Ритуал, - он всматривается в текст, и ему до безумия хочется зажмуриться. – Если поможешь мне, дело пойдет быстрее, - слизеринец упрямо смотрит на Белби, впрочем, не особо надеясь на содействие с его стороны. Чего уж тут, он бы и сам, будучи на его месте, послал бы зубрилу к чокнутой бабуленьке. – Не беспокойся, здесь не нужна кровь девственника, поэтому я не стану вспарывать тебе запястье. Моей будет достаточно.
Он достает из школьной сумки, небрежно наброшенной на плечо, аккуратный острый кинжал, кажется, из чистого серебра, но Деймон в этом не слишком уверен, да и какая к дракклам разница? Спустя мгновение, он крепко сжимает кулак, и из него на белоснежную толщу пушистого снега капают густые, алые капли.

Монотонный голос Белби почти вводит в транс, заставляя неметь ладони, одна из которых продолжает кровоточить и замерзать. Деймон его не торопит – знает, как важно в подобных делах соблюдать последовательность, но совсем, черт возьми, не имеет представления о магии настолько темной, что с ней необходимо делиться собственной кровью. Он не уверен, что хочет этого. Хорошо, что отвернулся, иначе Маркус увидел бы в его глазах непрекрытый испуг – у Госфорта больше не остается сил, чтобы контролировать еще и его.
Воздух вокруг них пропитан железом и колдовством, в нем бы только задохнуться и упасть замертво. Деймон не должен совершать преступление с целью доказать другому мальчишке, что чего-то стоит. Не должен стоять здесь и глотать ледяной кислород, потому что понятия не имеет, что выйдет из задуманного и выйдет ли вообще. Мерлин, хоть бы он потерпел провал.
«Ой ли? Так ли ты хочешь облажаться? А что, если у тебя получится? Какие ты тогда испытаешь чувства, кроме упоения собственным мнимым могуществом? Как посмотрит на тебя этот чудик, когда все, ради чего вы сюда притащились, обернется ночным кошмаром для вас обоих?»

Мантра заклинаний резко обрывается, и рейвенкловец обращается уже непосредственно к нему, отчего Деймон, глубоко погруженный в свои пугающие мысли, вздрагивает.
- Да, - он словно не слышит, что говорит. Кто этот мальчик, решивший поиграть в Создателя? – Само собой, я готов. Отойди, если не хочешь, чтобы и тебя зацепило, я не знаю, чем обернется ритуал, если провести его на живом человеке.
«Какая поразительная забота, самого еще не тошнит розовыми соплями?»
Госфорт читает заклинание, зачарованно глядя, как его кровь, капля за каплей, пропитывает некогда белоснежную шкуру, делая ее грязно-бурой, его волшебная палочка искрит, как сломанный маггловский светильник, и шестикурсник не знает, нормальна ли такая реакция на его слова, его действия, его то и дело срывающийся на ветру голос.
- Кажется, все, - Деймон опускает руку с палочкой вдоль туловища, у него чудовищно пересохло в горле, однако, он не смеет пошевелиться, все вглядываясь, как в темноте бездвижно лежат останки убитого пять лет назад единорога.
«Не получилось».
Вздох облегчения. Выдох разочарования.
Слизеринец разворачивается, увязая в снегу, и возвращается к застывшему неподалеку Белби. Видел бы он сейчас свою рожу. Хотя, где гарантии, что и Госфорт не выглядит, как возможный объект для чародейства, задействованного им около минуты назад.
- По-моему, заклинание не работает, - произносит он уже более четко, ощущая, как под ноги возвращается почва. – Не школа, а сплошное…
Деймон осекается на полуслове, ужас сжимает сильные, ледяные пальцы у него на шее и мешает закончить предложение.
За его спиной нечто роет копытами землю. Готов поставить сотню галлеонов, что это - не кентавр.

- Что? - переспрашивает Деймон, физически ощущая, как тьма мягкой лапой гладит его по щеке, как целует его почти целомудренно, словно мать, которой у него никогда не было. И он задыхается, слепнет, глохнет от такого изобилия черных красок.
- Что ты несешь? - смысл истерических воплей Маркуса доходит до него нехотя, рисуя на губах Госфорта слабую улыбку, мол, хватит глупостей, ты убедился, что я не зассал, давай уже положим всему этому конец. Он все равно оборачивается, инстинктивно, медленно, словно останавливая вокруг себя время. Оголодавшая за столько лет тьма пожирает минуты, не позволяя ни на мгновения зажмуриться, досчитать до шестидесяти, до ста, до гребаного миллиона.
Деймон поворачивает голову и, спотыкаясь на ровном месте, едва не валится в снег.
- Как? - куда пропадает хваленая самоуверенность, когда смотришь в глаза чудовища и чувствуешь себя невероятно маленьким, с угольное ушко? Что с тобой, Госфорт? Действуй, так тебя растак, Белби, ради которого ты устроил этот спектакль, ждет от тебя героизма, проявления немыслимых магических способностей. - Я… Я не знаю, мать твою, как им управлять! - голос срывается на крик, все, что способен требовать от себя слизеринец — это бежать, не оборачиваясь, по колено увязая в мокром снегу, зажимая уши, отключая все органы чувств.
- Не надо на меня так смотреть, это была твоя идея! - окончательно срывается Деймон, которого бесит ожидание, надежда на лице рейвенкловца, его беспомощность. - Мне, может, еще на спину к нему залезть и покататься?
В висках так бешено стучит пульс, что он едва сдерживается, чтобы не согнуться пополам и не выхаркать под ноги Маркуса сгусток крови. Сердце, кажется, добралось до самого горла и готово покинуть тело. Ему еще никогда не было так страшно. Никогда.

- Эй, страхолюдина, - воскрешенный единорог на мгновение замирает, переставая разбивать защитные чары, и тупо таращится в глаза Госфорта — зрачки настолько расширены, что зеленая радужка становится почти не видна. Шестикурсник не придумывает ничего лучше, чем медленно, не сводя взгляда с инфернала — а это, разумеется, он, охренеть, ему все-таки удалось – поднять с земли ком снега, слепить небольшой круглый снежок и швырнуть в уродливую морду некогда восхитительного создания. - Приказываю тебе остановиться и… лечь?
Затаив дыхание, Деймон изо всех сил пытается заставить свой голос звучать увереннее, скрыть весь тот ужас, который анестезирует каждую мышцу, каждую клеточку. Холод проникает под одежду и в самое нутро, стремительно вслед за непроглядной тьмой. Мертвенный, могильный мрак, покрытый ледяной коркой.
Полуистлевшая башка разворачивается под немыслимым углом, и переполненный неуверенностью в собственных силах Госфорт машинально отскакивает, натыкаясь на Белби и хватаясь окровавленной рукой за его зимнюю мантию.
Они оба не глухие, чтобы не услышать, как трещит защитный барьер, как единорог, жутко завывая, приближается все ближе.
- Уходи! Сдохни обратно! - Деймон на грани бесконтрольной паники, страх мешает рационально думать, поэтому он просто орет на единорога, надрывая голосовые связки до нетипично высоких нот. Он к своим семнадцати годам видел всякое дерьмо, но ни одно не могло сравниться с тем, что свалилось на них сегодня. Госфорт уверен, что если они выберутся из леса живыми, он больше не будет задирать Белби и его друзей. По крайней мере, первую неделю — точно. До этого дня у него даже сомнений не возникало, что не боится мертвых.
Наверное, потому что раньше мертвые не пытались его сожрать.